О. РЕНЕ МАРИШАЛЬ SJ (1929-2020): Россия – призвание внутри призвания
Переводчик Солженицына и других русских авторов, член католическо-православного комитета по богословскому диалогу во Франции в течение нескольких десятилетий,
Встреча с отцом Рене Маришалем, иезуитом.
Отец Рене Маришаль всю свою жизнь придавал особое значение встрече и личному контакту. Для него на экуменическом пути люди пересекаются, прежде всего любя бескорыстно. Этого он придерживался в своих отношениях с Россией, которым он с радостью посвятил свою жизнь, хотя изначально к этому напрямую и не стремился: для него это было «призванием внутри призвания как иезуита».
В юности ничто не предвещало моего будущего интереса ни к экуменизму, ни к России. Я провел счастливое детство в Лионе, куда я переехал со своей семьей из Парижа в 1935 году в возрасте шести лет. Мои родители были глубоко религиозны; в 1938 году меня отправили учиться в иезуитском колледже – атмосфера подходила мне идеально. Я с удовольствием ходил прислуживать на Мессе рано утром. Скаутинг, эта школа встреч с другими людьми, сильно повлиял на меня.
Я поступил в новициат в 1947 году, когда мне было 18 лет, после духовных упражнений на вилле Манреза в Кламаре с отцом Шарлем Буржуа. Первый французский иезуит, рукоположенный в священники византийско-славянского обряда, автор книги Моя встреча с Россией, подписанной «иеромонахом Василием». В основном он работал в Беларуси и Эстонии. Когда я встретил его, он возвращался из России, где он прослужил год в приходе Святого Людовика Французского в Москве. В минуты отдыха он рассказывал мне о России, его сердце и разум были наполнены ею. Это была моя первая встреча с живой Россией. Это то, что я называю «ложным совпадением» ...
Были и другие: во время моей военной службы, затем во время обучения богословию в Шантийи я жил рядом с русскими эмигрантами, с которыми мне удавалось практиковать язык. В Сорбонне, где я получил степень бакалавра, я встретил Пьера Паскаля [ 1 ] . Он был очень верующим человеком, с которым я дружил до его смерти в 1983 году.
Все те годы, когда я изучал русский язык, не зная, куда это меня приведет, у меня всегда было чувство, что однажды это будет иметь смысл.
Затем вы начали работать в областях, которые были прямо или косвенно связаны с Россией.
С лиценциатом в руках я был назначен помощником директора Славянской библиотеки в Париже, основанной князем Иваном Гагариным, молодым русским дипломатом, принявшим католицизм (1842) и ставшим иезуитом. Славянская библиотека была тогда на улице д'Ассас; позже она был переведена в Центр изучения России в Мёдоне, а затем стала на постоянной основе частью «Высшей нормальной школы» в Лионе.
В 1963 году меня отправили в общину Études для решения «вопросов управления». Я пробыл там десять лет. Атмосфера была очень экуменической: там мы встретились с отцом Рене Марле, великим знатоком протестантизма, отцом Робертом Рокетом, который был наблюдателем на Втором Ватиканском соборе. Он был высоко оценен журналистами, католиками и протестантами; он помог им разгадать тайны Собора. Именно в эти годы меня и отправили в качестве корреспондента журнала Projet [ 2 ] писать о заседаниях центрального комитета Всемирного Совета Церквей в Женеве, на Крите, в Кентербери. Я также присутствовал на Уппсальском собрании (1968). С 1964 года я начал ездить в СССР с группами, интересующимися русской культурой и ее религиозным измерением, несмотря на вынужденный атеизм.
В 1967 году на Крите в Центральном комитете ВСЦ я встретился с владыкой Никодимом, ленинградским митрополитом, человеком великой культуры и великой открытости, другом пап Павла VI и Иоанна Павла I, в руках которого он умер в возрасте 48 лет от сердечного приступа. Мы были одного возраста, я был единственным корреспондентом, который говорил по-русски: мы быстро подружились. В следующем году мы снова встретились в Упсале, на Ассамблее Всемирного Совета Церквей, а затем в Кентербери в 1969 году и в Ленинграде в 1970 году во время поездки, которую я совершил с о. Рулё, великим русистом, членом, как и я, общины в Мёдоне. Мы хотели посетить Ленинградскую Духовную Академию: мы пошли на прием и попросили увидеть отца Кирилла (Гундяева), нынешнего патриарха Московского, которого я встретил накануне в Кентербери. Он провел нам полный тур по этому престижному месту для обучения семинаристов из Русской Церкви. Нам повезло, что нас принял на ланч митрополит Никодим, который был тогда ректором Академии, личным секретарем которого был отец Кирилл. Мы свободно говорили о различных пастырских темах. Митрополит задал нам много вопросов о Католической Церкви и об Обществе Иисуса (он был очень близок с отцом Аррупе, генералом иезуитов в то время). Он был особенно открыт к западной реальности. В этот день, 6 августа 1970 года, в праздник Преображения Господня по западному календарю, он имел деликатность во время молитвы в своей часовне после трапезы интонировать для нас тропарь праздника.
В течение этих 1970-х годов было много официальных контактов между Православной и Католической Церквами и, я полагаю, реальное доверие.
Вы также трудитесь как переводчик?
В 1966 г. я опубликовал сборник текстов, переведенных с древнерусского «Первые христиане России» [ 3 ] ; потом знаменитое письмо Солженицына патриарху Пимену. Моя работа была замечена Никитой Струве, директором издательства YMCA-Press, которое публиковало «Архипелаг ГУЛаг» во Франции. Он доверил мне перевод двух глав из основной книги Солженицына. Я познакомился с ним во время его первого пребывания во Франции, когда я занимался переводом его автобиографического произведения «Бодался теленок с дубом». Мы с Жаклин Лафонд перевели И возвращается ветер Буковского. Затем пошли Источники религии Отца Александра Меня, великого свидетеля православия в России, убитого 9 сентября 1990 года. Я также перевел первую треть Дневника отца Александра Шмемана,, опубликованного на французском языке в 2009 году. В этом смысле я рад, что имел возможность сделать несколько ценных текстов доступными для франкоговорящей публики.
Это было время, когда я входил в состав Экуменического комитета поддержки Института православного богословия Святого Сергия. Я знаю там таких учителей, как отец Николай Афанасьев, отец Михаил Евдокимов, отец Алексей Князев, Николай Куломзин.
Вы занимали позицию теолога в совместном комитете по католическо-православному диалогу во Франции.
С самого начала и до 2002 года я был членом католическо-православного комитета по богословскому диалогу во Франции, и я до сих пор являюсь экспертом Служения ради христианского единства Конференции епископов Франции. Совместный комитет собирался два раза в год в очень хорошей атмосфере взаимной доброжелательности и свободы слова, рожденной уже долгой связью французских богословов и православных богословов эмиграции. Мы уже знали, что у нас много общего. Мы начали с оценки того, что нас объединяло в богословском отношении. И мы решили разбираться с тем, что нас разделяло, начиная с вопроса о римском первенстве ...
Тогда вы были назначены в Центр Святого Георгия.
С 1973 по 2002 год я жил в Русском научном центре им. Св. Георгия в Мёдоне, занимаясь различными обязанностями. Почти тридцать лет в общине, целиком ориентированной на Россию, при помощи разных подходов: лингвистического, философского, иконографического, литургического. Дом им. Святого Георгия был изначально школой-интернатом для мальчиков русской эмиграции: в Константинополе в 1921 году, затем в Намюре, Париже. Затем он обрел свое окончательное местонахождение в 1946 году в «Потажер-дю-Дофине» в Мёдоне. Красивая холмистая местность, увенчанная небольшим «замком», хозяйственными постройками, где могли быть построены библиотека и часовня [ 4 ], где совершались богослужения в византийско-славянском обряде... Школьники учились по французским школьным программам, но сверх того систематически изучали русский язык и культуру, они знакомились с верой своей православной традиции – мы не ставили за цель обратить их в католицизм!
Основание школы-интерната Святого Георгия в Мёдоне произошла в то время, когда Католическая Церковь постепенно пришла к убеждению, что мы не «сделаем» союз церквей. Нужно было познать себя в глубинной реальности, которая превосходила конфессиональные различия. Церковь была одна. Это означало переход от концепции унии к экуменическому видению.
Византийский обряд, принятый целой группой иезуитов, не был уловкой для привлечения православных. Этот факт показал, что если что-то отделяло нас от православных, это ни в коем случае не была форма церковной молитвы. Напротив, в своем разнообразии она проявляла богатство выражений единой веры.
В Мёдоне отцы из центра Святого Георгия организовали в 1948-1949 гг. занятия по русскому языку, открытые для студентов и преподавателей университетов, у которых не было возможности практиковать язык, а также для дипломатов и журналистов (например, Бернара Ферона, который был корреспондентом Le Monde в Москве). В семьях наших учеников не было недостатка в образованных людях, которые могли бы обеспечить настоящее русское «языковое погружение». За ними следовали новые эмигранты, которые прибыли с третьей волной в 1970-х годах. Это было уникальное в Европе такого рода посвящение в язык, страну, культуру, и вскоре нас попросили пригласить стажеров из-за рубежа: с 1974 года в Мёдоне были организованы две сессии в год по четыре месяца для англичан, немцев, итальянцев, шведов, которые жили там в полном погружении: мы говорили только по-русски ... Это продолжалось до 1991 года, до смены режима и открытия границ.
Открытие произошло в обоих направлениях: мы начали встречать христиан из России, которые начинали высаживаться целыми автобусами, чтобы посетить «Запад». В августе мы принимали в среднем один автобус в неделю: обычно путешественники-паломники провели неделю в Тезе, а затем неделю с нами – первое открытие Франции, ее культуры и духовности, в братской атмосфере и без огромных затрат, т.к. мы размещали их и кормили (очень просто!) два раза в день бесплатно. Они находили собеседников, которые говорили на их языке, в их распоряжении была церковь, которая была абсолютно похожа на русскую. И мы многое получали от этих братских встреч. Они позволили нам за десять лет построить много теплых контактов с людьми из России.
Мы, конечно, сожалели о закрытии Центра Святого Георгия в 2002 году, у нас было для этого достаточно оснований. Это было уникальное место встречи и взаимного знакомства между Россией и Западом – в Мёдоне мы действительно оказывали услугу представителям обеих сторон.
К Центру Святого Георгия была привязана публикация (на русском языке) журнала Simvol [Символ]. Мы запустили его в 1979 году. Это было возобновление и расширение тетради Logos, идея которой родилась десятью годами ранее в Москве благодаря серии «семинаров», посвященных отцу Александру Меню. Целью Символа было сравнить мысль и жизнь наших двух Церквей, их реальность и культурную среду, чтобы продемонстрировать их существенную взаимодополняемость. Сначала журнал печатался во Франции и отправлялся в Россию всеми возможными способами. Сегодня он выходит два раза в год в Москве. Александр Моссин, диссидент, эмигрировавший во Францию, был ее главным редактором с 1979 по 2000 год. «Саша», как мы его звали, оказывал неоценимую услугу, потому что, помимо очень обширной культуры и образования, у него было много связей в России, и из каждой своей поездки он привозил первоклассные материалы.
Как вы думаете, как будет развиваться экуменическое движение?
Я не пророк, и я искренне уважаю всех тех, кто ищет пути объединения христиан. Я посетил достаточно экуменических встреч на высшем уровне, чтобы свидетельствовать о серьезности, с которой богословы всех конфессий стремятся к единству. Но я также достаточно хорошо познакомился с русским православием и осознаю различия, которые нас разделяют. Мы живем одной верой. Если мы сосредоточимся на богословских утверждениях, якобы догматических формулировках, разделы продлятся еще века.
Я убежден, что не мы продвигаем экуменизм. Не наша заслуга – отмечать этапы его развития. Существенное происходит скорее в отношениях между общинами, нежели в богословских комитетах по диалогу. Настоящие препятствия являются скорее культурными, идеологическими: давнее соперничество между греками и латинянами сохраняется в сознании с соответствующими клише, страхом перед миссионерскими завоеваниями со стороны «других» ...
Когда я вижу, с какой настойчивостью и в каком масштабе Московский Патриархат пытается сегодня расширить зону своего влияния за пределы России, меня охватывает страх: не вызовет ли это со стороны западных католиков рефлексы защиты, аналогичные тем, которые Рим пробудил в России после падения Берлинской стены, возобновив контакты с католическими общинами, рассредоточенными в этой огромной стране?
Интервью Ш. Обэ-Эли
Источник: журнал Unité des Chrétiens, № 159 - июль 2010 г.
* * *
Примечания
[ 1 ] Молодой выпускник «Нормальной школы», назначенный в 1916 году во французскую военную миссию в России, Пьер Паскаль подружился с большевиками и некоторое время работал в окружении Ленина. Вернувшись во Францию в 1933 году, он стал профессором в Сорбонне. Он перевел Толстого, Достоевского, Гоголя и издал книги по истории России. Публично отрекся от коммунизма во время великих чисток (1937-1938).
[ 2 ] Projet был журнал «Народной Акции», центра, вдохновленного иезуитами.
[ 3 ] Труд был переиздан по случаю тысячелетия крещения Руси (Premiers chrétiens de Russie, Paris, Cerf, 1988).
[ 4 ] Когда Центр был закрыт, иконостас был вновь собран в «русской часовне» в Сильванесе.
Оригинал интервью: https://unitedeschretiens.fr/Le-Pere-Rene-Marichal.html
- Комментарии